На главную страницу

Научные тексты

Книги

Воспоминания

Публицистика

Каратэ-До

Рисунки

Контакты

 

 

Фото 1. Группа Института философии (в неполном составе)

01.jpg

Хочу кратко рассказать о моих занятиях каратэ-до, так как глубоко убежден, что восточные единоборства и вообще восточные практики весьма интересны и полезны для философа. Я говорю это на основе своего 35-летнего опыта.

02.jpg

Фото 2. «Третья группа»: Саша и я.

 

 

Вовлек меня в каратэ мой бывший студент Игорь Кузнецов, с которым мы стали друзьями. Его приятель вел занятия в группе из 10-15 человек в подвальном помещении на Петровке. Он представлял распространенную тогда у нас школу Сэнэ – корейский стиль каратэ, для которого характерны жесткие, дискретные действия. И наш учитель усугублял эти особенности стиля своими грубыми манерами и низкой квалификацией. Ученики дубасили друг друга почем зря. У меня тоже вскоре появилось пару фингалов под глазом. И через три занятия я решил, что каратэ не для меня. Но тут позвонил Игорь Кузнецов и с жаром стал говорить, какие замечательные кимоно он сшил для меня и для себя. Как тут не пойти теперь на занятие! Посетив еще несколько тренировок в новом кимоно, без уверенности, что мне это нужно, я постепенно втянулся и месяца четыре провел в школе Сэнэ,

Но вскоре я нашел нового учителя. Это был Владимир Елисеев, кандидат психологических наук, старший научный сотрудник Института психологии РАН, без преувеличения, выдающаяся личность, прежде всего по своим духовным качествам и интеллектуальному уровню. Я учился у него более семи лет. Он дал мне очень многое, можно сказать, что открыл мне новые измерения реальности вовне и в самом себе, о которых я не подозревал, хотя был уже несколько лет профессором философского факультета МГУ и довольно искушенным в проблемах психологии.

Владимир Елисеев принадлежал к школе йёчи-рю, достиг в ней высокого мастерства. Этот стиль каратэ-до отличается от распространенных японских направлений каратэ (таких, как сётокан, кёкусинкай и др.) своей континуальной техникой, близкой к китайским единоборствам, к шаолиньской традиции. Поэтому для ученика с его западной ментальностью в этой школе основная трудность состоит в умении произвольно расслабляться. Произвольное напряжение всем нам привычно. А вот с расслаблением в нужный момент – большие проблемы. Но только в состоянии расслабленности может быть достигнута мгновенная реакция, очень большая скорость действия, точность удара, его не прямолинейная, непредсказуемая траектория, сохранение хорошей позиции, экономия энергии и т.п. Напряжение длится лишь одно мгновение, когда удар достигает цели. Как учил Владимир Елисеев, согласно канонам нашей школы, первыми не бьют, мы обязаны подавлять агрессивность в себе и у других, стараться мирно разойтись. Поэтому главное внимание уделяется защите и лишь затем контратаке: если противник, нанося удар, «провалился», то его позиция резко ухудшилась, и в этот момент контратака достигает цели. Задача состоит в том, чтобы нанести один, но решающий удар, без долгого размахивания руками, прыжков, нырков, захватов и всяких шоу-эффектов, которые привычны для телезрителя. Наша школа воспитывает скромность духа, укрощение амбиций; ее представители из принципиальных соображений никогда не участвуют в публичных соревнованиях и демонстрации своих умений. У того, кто достиг успехов в каратэ-до, не должно быть никаких внешних отличий. Владимир Елисеев – выдающийся мастер каратэ-до и тай-цзи-цюань – служил для нас образцом подлинной скромности, непритязательности, доброжелательного и уважительного отношения к людям. Годы не притупляют острое чувство благодарности, которое я испытываю, когда думаю о нем.

В 1986 г. я получил черный пояс и диплом от имени Японской Федерации каратэ, много лет вел группы своих учеников. В конце 80-х я и мой товарищ Роман Големба –тоже ученик В. Елисеева – создали школу каратэ для детей с пятилетнего возраста, которая очень хорошо себя зарекомендовала как в воспитательном, так и в оздоровительном плане. В ней учился с пятилетнего возраста и мой внук Ваня, которому это принесло немало пользы.

Мне пришлось быть в течение нескольких лет Председателем Всесоюзного центра восточных единоборств в то время, когда каратэ у нас находилось под запретом. (статья 219 прим Уголовного кодекса). Этот центр мы создали при Философском обществе СССР, Президентом которого оставался академик Иван Тимофеевич Фролов, занимая высокие посты Секретаря ЦК КПСС и Главного редактора газеты «Правда». Под его покровительством центр успешно действовал вопреки «наездам» прокуратуры и т.п. Не буду повторяться, так как я об этом рассказывал в интервью с А. Нилоговым, отвечая на его вопросы (см. выше), а также в статье, которая помещена в конце.

Философские аспекты восточных единоборств – весьма интересная и актуальная тема, которая не раз освещалась в нашей литературе, в том числе с моим участием (см.: например: Феномен каратэ-до: философские, этико-психологические и юридические аспекты. Отв. ред. Д.И. Дубровский. М., 1989).

Вот уже пять лет я веду занятия по каратэ-до в нашем Институте философии. Несмотря на то, что условия для занятий оставляют желать лучшего, ряд моих коллег достигли серьезных успехов. При их поддержке мною недавно издана книга основателя каратэ-до Гитина Фунакоси «Каратэ-до. Мой жизненный путь» (М.: Канон+, 2011. 160 с.). В ней в виде послесловия опубликована моя статья «Великий учитель Гитин Фунакоси. Философия, поэзия и проза каратэ-до».

Я веду еще одну группу, в ней есть весьма продвинутые ученики. Третью «группу» составляет мой сын Саша, которому недавно исполнилось пять с половиной лет. Он уже несколько месяцев постигает азы каратэ-до.

 

ВЕЛИКИЙ УЧИТЕЛЬ ГИТИН ФУНАКОСИ. ФИЛОСОФИЯ, ПОЭЗИЯ И ПРОЗА КАРАТЭ-ДО

(Послесловие к русскому переводу книги: Funakoshi, Gichin, Karate-Do, My Way of Life, Kodansha International Ltd.,1975)

 

Эта книга – замечательный документ классики каратэ-до. Гитин Фунакоси – выдающаяся личность, основатель не только стиля сёто-кан, как это часто подчеркивают, но, без преувеличения, родоначальник всех основных японских стилей каратэ, сложившихся к средине прошлого века. До него развитие каратэ ограничивалось Окинавой, где на протяжении долгих лет развивались два главных направления – Сюритэ и Нахатэ. Они были представлены во множестве маленьких школ, когда у мастера за всю его жизнь было зачастую лишь два-три ученика и занятия проводились у него дома. Эти маленькие школы не имели официального статуса, более того, носили закрытый характер, были крайне слабо связаны друг с другом. Подвижническая деятельность Гитина Фунакоси на протяжении более шестидесяти лет привела к тому, что вначале им была создана Окинавская Ассоциация боевых искусств, объединявшая все многочисленные и разнобразные школы, затем каратэ распространилось во всей Японии, стало ее национальным достоянием, и, наконец, вышло далеко за ее пределы.

Читатель видит, как шаг за шагом с величайшей настойчивостью и последовательностью Гитин Фунакоси систематизировал и объединял опыт различных окинавских мастеров, развивал и пропагандировал искусство каратэ, совершенствовал его организационные формы, утверждал его благородные принципы, воспитывал своих многочисленных учеников, которые сами становились учителями и все шире распространяли подлинное каратэ-до. Особенное внимание он уделял его философскому, духовному содержанию, связанному с воззрениями и культурой дзен-будизма. По аналогии с дзю-до Гитин Фунакоси стал именовать развиваемое им направление боевого искусства каратэ-до, подчеркивая тем самым, что это не просто система навыков самозащиты и атакующих приемов, но именно до, т.е путь – путь самопознания и самосовершенствования, обретения гармонии с миром и в самом себе. Поэтому каратэ-до несовместимо с агрессивностью, высокомерием, грубостью, хвастовством, с низменными эгоистическими побуждениями; оно воспитывает скромность духа, благоразумие, гуманистические качества личности. И вместе с тем каратэ-до открывает для человека новые горизонты прекрасного и возвышенного, учит его пониманию красоты в природе, обостряет поэтическое восприятие явлений внешнего мира и внутреннего мира человека.

Читая книгу, нельзя не почувствовать поэтическую натуру автора, его искренность, скромность, когда он говорит о себе, его благородство, когда он пишет о других людях. Особенно трогательны те места, где Гитин Фунакоси передает свое восприятие любимых пейзажей родной Окинавы, служивших для него благотворным источником восстановления душевных сил, источником вдохновения и философских размышлений. Он писал стихи, и еще с юных лет взял себе псевдоним Сёто, которым подписывал их (по-японски Сёто в буквальном переводе означает «сосновые волны» - образ сосен на горе, вершины которых колышутся ветром).

Когда в 1936 году благодаря усилиям Гитина Фунакоси в Токио для занятий каратэ-до было впервые построено специальное помещение - додзё («место, где постигается путь»), то в честь его оно было названо «Сёто-кан». Отсюда и название соответствующего стиля каратэ-до. Однако обладатель этого псевдонима никогда не связывал себя жестко лишь со стилем сёто-кан, он был сторонником скорее единства каратэ-до, чем размножения стилей. Однако этот процесс начался уже при его жизни и ускорился после его смерти. Наступил следующий этап развития каратэ-до.

Гитин Фунакоси с удовлетворением отмечал, что уже при его жизни каратэ-до вышло за пределы Японии и приобрело международный характер. Оно получило широкое распространение в США, а затем в Западной Европе. К нам оно пришло несколько позже, начало быстро развиваться, но затем оказалось под запретом, который был снят лишь в конце периода так называемой перестройки. Поскольку я был свидетелем всего этого, хотелось бы сказать о развитии каратэ-до в нашей стране. Дело в том, что я занимаюсь каратэ-до вот уже более 35 лет и испытал на себе его благотворное влияние, о котором так много говорится в книге Гитина Фунакоси. (Эта книга была переведена мной в сотрудничестве с И.В. Оранским примерно в 1987 году и тогда по ряду причин не могла быть издана; текст перевода затерялся и лишь недавно был обнаружен мной среди старых рукописей).

Еще в 1986 году я получил черный пояс и в течение четырех лет был председателем Всесоюзного центра изучения восточных единоборств, который мы создали при Философском обществе СССР в то время, когда у нас каратэ было запрещено. Существовала статья 219 прим Уголовного кодекса, на основании которой тем, кто занимался каратэ, грозило несколько лет тюрьмы. В то время каратэ было запрещено только в двух странах – СССР и Чили.

Как же удалось официально открыть тогда у нас Всесоюзный Центр изучения восточных единоборств, который учредил свои отделения во многих советских республиках и крупных городах, организовывал различные мероприятия, вплоть до соревнований, пропагандировал каратэ путем показательных выступлений лучших мастеров, проводил семинары и конференции, издавал обширную литературу?

Этим мы обязаны академику Ивану Тимофеевичу Фролову, который, занимая посты Секретаря ЦК КПСС и Главного редактора газеты «Правда» (органа ЦК КПСС), оставался в то же время Президентом философского общества СССР и оказал нам поддержку. Благодаря ему, при Философском обществе был учрежден «Всесоюзный центр изучения восточных единоборств» и меня назначили его председателем. При одном упоминании имени И. Т. Фролова прокуратура пасовала, и мы могли заниматься своим делом. В этом проявилась характерная особенность советского строя: для ЦК КПСС закон был не писан.

В конце перестройки статью 219 прим отменили и открылись, наконец, широкие возможности для развития каратэ в нашей стране. Я передал Центр в другие руки, стал издавать журнал «Черный пояс», а затем газету «Кумитэ», но неудачно (вышло только два номера журнала и два номера газеты; не было коммерческого опыта, денег и т.п.). Однако с тех пор я все время вел одну-две группы своих учеников, создал школу каратэ-до для детей с пятилетнего возраста совместно с моим коллегой Романом Голембой. До сих пор я веду занятия по каратэ-до в двух группах. Одну из них – в Институте философии РАН, где я работаю более двадцати лет. В ней занимаются не только сравнительно молодые люди, но и почтенные доктора наук, двум из которых за пятьдесят, и они добились серьезных успехов (так, известный философ, заведующий сектором нашего Института и декан философского факультета Высшей школы экономики, профессор А.М. Руткевич стал обладателем синего пояса, что в нашем стиле йёчи-рю является серьезным достижением; и он продолжает успешно совершенствовать свое мастерство). Я говорю об этом, чтобы подчеркнуть доступность и несомненную пользу занятий каратэ-до даже для людей старшего возраста.

Изучение восточных единоборств существенно отличается от практики обычных спортивных занятий и освоения традиционных западных моделей физической культуры. Это связано с тем, что восточные единоборства несут в себе глубокое философское и, если можно так выразиться, медитативное содержание, предполагают неразрывное единство телесного и духовного, первостепенную роль психоэнергетических факторов. Именно эти важнейшие аспекты содержания каратэ-до настоятельно подчеркивал Гитин Фунакоси. Занятия каратэ-до или ушу в значительной степени меняют мироощущение человека, корректируют его систему ценностных установок, что, в свою очередь, является условием повышения его мастерства.

Изучение восточных единоборств – одна из форм приобщения к восточной культуре, способная оказывать благотворное психофизическое влияние, обогащать новыми знаниями и ценностями.

В последние годы число желающих заниматься восточными единоборствами продолжает расти. Среди них не только молодежь, но и представители самых различных возрастных групп. Это вызвано не только обычными желаниями обрести силу, здоровье, навыки самозащиты, но и более глубокими мотивами. Нетрудно увидеть в этом проявление потребности множества людей в новых ценностях и смыслах, надежды обрести подлинные ценности, добиться успехов в самопознании и самосовершенствовании.

На этом важном вопросе стоит остановиться подробнее. Безусловно, тяга к восточной культуре выражает реакцию западного человека на углубляющийся кризис нашей цивилизации. Мы являемся свидетелями инфляции традиционных ценностей и испытываем на себе тяжкие последствия этого процесса, ибо он ведет к обессмысливанию многих традиционных видов деятельности, целей, идеалов, к утрате высоких смыслов, к нарастанию «серости» бытия и абсурда. Наиболее отчетливо, как мне кажется, кризис цивилизации проявляется в резкой асимметрии между познанием и преобразованием внешнего мира, с одной стороны, и самопознанием и самопреобразованием человека, с другой.

Разве не странно, что человек, не изучив глубоко самого себя, всю свою великую деятельную энергию устремляет во внешний мир, рвется в космос, переворачивает всё на Земле вверх дном. И только сейчас, когда это поставило нас на грань всемирной экологической катастрофы, мы начали всерьез задумываться над содержанием своей преобразующей деятельности.

Оголтелая экспансия во внешний мир связана с низким уровнем самопознания. Философский анализ убедительно показывает наличие сильной зависимости познания внешнего мира от результатов самопознания. Последние во многом определяют выбор целей и объектов познания. Ведь именно от того, насколько человек знает себя, свои реальные потребности и возможности, свое место в мире, зависит осознание им подлинных проблем познания внешней действительности. И в еще большей мере от этого зависит выбор целей внешней преобразующей деятельности, выстраивание их приоритетов.

Сейчас мы все чаще начинаем осознавать тщету и суетность жизни, в которой все главные ценности и цели полагаются во вне. Многие начинают понимать важную роль самопознания как условия самосовершенствования и возвышения человечности, Но если потребность самопознания и самосовершенствования уже сформирована, встает вопрос, как ее реализовать. Как добиться успехов на этом пути?

Тут нас подстерегают трудности, которые для многих оказываются непреодолимыми. Как часто человек, желая стать лучше, прилагает большие усилия, борется со своими слабостями и отрицательными свойствами, но в итоге терпит поражение и затем смягчает его горечь искусным самооправданием. Характерные для западной культуры способы самопознания и самосовершенствования часто оказываются малоэффективными, что компенсируется утонченными формами психологической защиты и самообмана. Однако эта компенсация не может освободить человека от чувства собственной несостоятельности. И здесь взоры западного человека часто обращаются на Восток.

Идея освоения достижений восточной культуры в области саморегуляции и психотренинга выдвигалась европейскими мыслителями еще в Х1Х веке, в том числе и в России. Особенно быстро и широко она стала распространяться в последние десятилетия. Одним из проявлений этого служит рост популярности на Западе восточных единоборств, несущих в себе многовековой опыт психорегуляции. Используемые в их рамках медитативные практики, приемы развития воли, перестройки сознания представляют большую ценность.

Разумеется, нельзя изображать дело так, будто европейская культура вообще не выработала действенных методов саморегуляции и самовоспитания. Речь должна идти об интеграции ценностей восточной и западной культур, об использовании исключительно богатого опыта самопознания и самосовершенствования, накопленного в русле буддистских и даосистских традиций. Весьма привлекательна и благотворна для европейского человека та особенность восточной культуры, которая выражается в направленности познавательных усилий и ценностных ориентаций на внутренний мир личности. Как отмечал К.Юнг, западное сознание оторвано от бессознательного и подавляет последнее, западу необходим восточный опыт. Эти вопросы широко обсуждаются в последнее время психологами, культурологами, востоковедами.

Стремление ассимилировать ценности восточной культуры наталкивается, однако, на многочисленные проблемы. Трудности, возникающие на этом пути, связаны не только с языковым барьером, существенными психологическими и мировоззренческими различиями, но и с многовековыми предрассудками европоцентристского толка.

Вот что писал выдающийся советский востоковед-китаист, академик В.М.Алексеев: «Я узнал и понял, что мои мозги были жалки и узки и что европейский мир с его знанием и культурой только и всего что один из вариантов мировой мысли, и что китайский мир дает другой вариант, не менее мощный, но во всех статьях более новый, и новый до того, что кажется парадоксальным («у китайцев все наоборот»)»[1]. И далее: «Чистое, честное и полноценное уважение к народу-мыслителю, народу-творцу — вот, что владеет мною. Я узнал и понял, что «китайская грамота» — не причуда «мудреного народа», а великое достояние человечества и что оно неизвестно, непонятно только по неумию, недоумию, недоразумению и нехватке китаистов»[2].

В.М. Алексеев дает ясный утвердительный ответ на вопрос о возможности полноценного понимания явлений китайской культуры, о способности европейского ума проникнуть в сокровенные восточные смыслы и обогатить таким путем западную культуру[3]. Соображения и выводы В.М.Алексеева очень важны и для успешного изучения восточных единоборств. Они подчеркивают примат общечеловеческого над специфическим и экзотическим[4], учат преодолению предвзятости, выработке умения «жить полным сердцем», «скважиною в вечность»»[5]: «Мы начинаем с опоражнивания себя от навязанных нам формул ничтожного образования»[6].

Конечно, понимание значений и смыслов не тождественно овладению целостной системой деятельности. Одно дело — выучить, например, японский язык, другое — стать мастером каратэ-до. Пусть даже первое труднее второго. Овладение каратэ-до весьма специфичный процесс. Помимо постижения многих непривычных для европейского ума значений и смыслов, оно предполагает овладение большим комплексом динамических паттернов (целостных образований), определенным уровнем психофизической подготовки, умением спонтанно проявлять максимально быструю, экономичную, целесообразную реакцию и эффективное действие при данных обстоятельствах.

Общим и, пожалуй, исходным здесь является проблема, родственная проблеме перевода с одного языка на другой. Трансляция феноменов восточной культуры в западную требует посредника («транслятора»), хорошо укорененного в обеих культурах, умеющего найти приемлемые эквиваленты перевода, выразить и донести их до сознания представителей другой культуры.

К сожалению, содержание феноменов восточной культуры большинство из нас воспринимает и усваивает лишь опосредствованно, без живого транслятора. Можно любить и понимать японскую поэзию, не зная японского языка, довольствуясь лишь переводами. Но совсем другой уровень понимания будет, разумеется, у того, кто хорошо владеет японским языком, погружен в японскую культуру. Однако и опосредованный путь способен в какой-то мере открыть мир иной культуры, служить расширению сознания, духовному обогащению.

Иначе обстоит дело, когда мы хотим усвоить специфический для восточной культуры вид деятельности, например, каратэ-до. Тут опосредованный путь вряд ли способен привести к достаточному результату. Конечно, читая книги Фунакоси или других выдающихся учителей каратэ-до, можно получить общее представление об этом феномене восточной культуры, узнать о многих фактах и т.п., но нельзя по книге овладеть даже средним уровнем мастерства, усвоить подлинное содержание каратэ-до. Здесь обязательно нужен живой транслятор – Учитель. Правда, нельзя отрицать, что тексты, принадлежащие перу крупных мастеров каратэ-до, аналитически представленные ката (разбитые на изображения отдельных последовательных позиций), квалифицированные советы, методики, особенно в форме видеозаписей, могут быть весьма полезны.

Кто же является Учителем? Конечно, только тот, кто прошел долгий путь, достиг мастерства в рамках определенной школы, кто имел Учителя и имеет учеников. К сожалению, многие энтузиасты каратэ в нашей стране не имели хороших, настоящих учителей. Навыкам каратэ они учились в большинстве случаев у тех, кто вел свою родословную от западных мастеров, из которых лишь немногие имели своими учителями выдающихся японских или китайских мастеров. У европейских же или американских мастеров, не прошедших аутентичной школы, наблюдаются серьезные деформации классических стилей. И эти деформации, зачастую неоправданные, углубляются у их учеников, тех, кто со временем начинают претендовать на роль учителя. В итоге мы не столь уж редко видим, как мало похоже на подлинное каратэ-до то, что выдается у нас за него.

Но все же мы имели достойные образы учителя. Большой вклад в становление и развитие каратэ-до в нашей стране внес известный японский мастер Сато Тэцуо, учитель многих отечественных приверженцев каратэ-до. В течение ряда лет он бескорыстно передавал свои знания и искусство, служил истинным транслятором ценностей японской культуры, подлинного каратэ, заложив основу для развития в нашей стране классических направлений каратэ, связанных с именем Фунакоси, и прежде всего школы сёто-кан.

Можно указать и ряд других примеров аутентичного переноса в нашу культуру образцов восточных боевых искусств. Здесь также в роли трансляторов выступали преимущественно китайцы, корейцы, дунгане и другие представителя восточных народов. В этой связи следует обратить внимание и на то, чрезвычайно важное сейчас обстоятельство, что занятия каратэ-до – это школа интернационализма, способная служить укреплению, развитию дружеских связей и взаимопонимания между восточными и европейскими народами, между представителями различных этносов в нашей великой стране. Россия в силу своего географического положения, своей многонациональной культуры, своих исторических особенностей всегда была мостом между Западом и Востоком, и она, как никакая другая страна, призвана служить делу интеграции подлинных ценностей западной и восточной культур. Продукты такой интеграции способны укреплять человеческий дух, служить повышению жизнестойкости земной цивилизации.

Вернемся, однако, к проблеме Учителя. Это вместе с тем и проблема ученика, проблема их коммуникации. Передача и усвоение элементов каратэ и его целостной системы происходит путем восприятия и повторения учеником действий учителя. Язык каратэ – это язык поз, движений, взглядов. Решающую роль здесь играют невербальные средства коммуникации. Это, кстати, повышает возможность понимания и усвоения содержания, так как не предполагает обязательного знания японского или китайского языка. Но всякий достойный ученик каратэ-до должен стремиться к более глубокому знакомству с восточной культурой, опираясь на доступные ему источники, к знакомству с историей, поэзией, литературой, живописью, обычаями Японии, Китая, других дальневосточных народов. Конечно, наилучшие условия для изучения восточных единоборств складываются, когда ученик знает китайский или японский язык, когда он имеет возможность часто бывать, учиться, жить какое-то время в Японии или Китае.

Важно отметить, что в восточной культуре удельный вес невербальных средств коммуникации гораздо выше, чем у нас. Кимура Сёдзабуро даже различает японцев и европейцев как «людей зрения» и «людей голоса», ибо первые меньше полагаются на слова, получают высокозначимую информацию путем тонкого зрительного восприятия[7]. Ученик каратэ-до должен стремиться быть «человеком зрения», специально работать над своим зрительным восприятием, повышать степень понимания невербальных знаков, тонких нюансов во взгляде и действиях учителя или партнера. Это важный путь развития интуиции, способности мгновенно и оптимально реагировать на действия противника, постигая его намерение как бы на бессознательном уровне. Весьма важно тренировать способность точного запоминания и воспроизведения в уме действий учителя, умения вызывать и ярко представлять его целостный образ, используя последний для корректировки собственных действий. Здесь возникает ряд интересных вопросов, требующих серьезного осмысления и научного исследования

Вряд ли нужно доказывать, что в актах коммуникации учитель передает не все, что он знает и умеет, а ученик воспринимает не все, что ему передают. По мере удлинения цепи передачи определенной системы боевого искусства от учителя к ученику, который в свою очередь становится учителем, происходит неизбежное изменение элементов его содержания. Но в гораздо большей степени это наблюдается при обучении восточным мастером западного человека, а затем, когда последний станет учителем, при передаче добытого им мастерства своим ученикам. Тут обязательно играют адаптивную роль особенности психологии и мировоззрения, другие стойкие факторы, специфичные для западной культуры, в том числе и близкие разновидности европейских единоборств.

К сожалению, в наших условиях этот процесс часто шел по линии снижения и вырождения качества, ибо уровень мастерства каждого последующего учителя снижался и дело доходило до того, что в роли учителя выступали совершенно невежественные люди, преследовавшие корыстные и амбициозные цели.

Но если оставить в стороне все эти явления деградации, мы, так или иначе, оказываемся лицом к лицу с трудными вопросами адаптации, видоизменения в наших условиях аутентичных систем каратэ-до, как, впрочем, и других восточных единоборств.

Передавая свой опыт и свое мастерство ученику, учитель, как правило, привносит в классическую систему какие-то собственные элементы. Чаще всего это происходит бессознательно (ибо если он делает это сознательно, то тем самым заявляет претензию на улучшение стиля, создание своей школы, намеренно отходит от сложившихся канонов и т.д.). Конечно, в истории каратэ-до мы видим множество примеров такого новаторства. Но сейчас речь не о них, а о тех скрытых, малозаметных изменениях, которые как будто не затрагивают суть системы, но, накапливаясь, вносят все же ощутимые новообразования в те или иные ее элементы. Такие «тихие» процессы способны со временем существенно нарушить единство и целостность наличной системы, не приводя, однако, к новой целостности.

Подобные процессы вряд ли могут быть совершенно исключены, они должны специально контролироваться. Учитель обязан владеть средствами такого контроля (и, следовательно, самоконтроля), постоянно заботиться о том, чтобы адаптационные эффекты не становились чрезмерными. В этом отношении важную стабилизирующую функцию выполняют фундаментальные ката. Овладев формой ката Санчин, например, и постоянно углубляя изучение его содержания (во внутреннем плане), мы обретаем источник поддержания целостности и аутентичности системы. Фундаментальное ката отличается внутренней логикой, которая постепенно овладевает нашим сознанием и ведет нас вглубь. Она отсекает лишние движения и мысли, выправляет ритм и дыхание, гармонизирует действия. Фундаментальные ката один из примеров высоких образцов человеческого творчества. Нельзя не восхищаться богатством их духовного, психо-динамического и психофизического содержания, красотой, экономичностью и единством многообразных динамических элементов и структур. В них как бы живет дух их великих творцов, прошедших долгий и тернистый путь самосовершенствования. В ката закодированы вехи этого пути. Поэтому более глубокие смыслы ката открываются лишь тому, кто прошел предыдущие ступени пути. До этого же они не ощутимы и о них трудно что-либо говорить. Здесь необходим только личный опыт, создающий соответствующие субъективные состояния, медитативные навыки, формирующий новые контуры психорегуляции. В книге Гитина Фунакоси на многих страницах говорится о первостепенной роли ката в системе каратэ-до. Эти места его книги особенно поучительны.

Регулярное исполнение ката продвинутым учеником, помимо большой пользы для его дальнейшего роста, позволяет поддерживать аутентичность системы каратэ-до, четко воспроизводить типичные для нее психические состояния и на этой основе добиваться психофизического единства действий. Именно психофизическое единство действия, если оно прочувствовано, внутренне освоено, становится своеобразным барьером против вульгарных воспроизведений типичных динамических позиций, приемов, атакующих и защитных действий, против чужеродных включений. Последние легко проникают в те или иные динамические структуры именно из-за начальной вульгаризации последних, из-за выхолащивания их внутреннего содержания, когда сохраняется одна только внешняя форма действий (которая тоже со временем неизбежно упрощается, видоизменяется). В итоге от подлинного каратэ-до остается лишь его подобие.

Разумеется, признание целостности системы не означает, что она не может расчленяться на элементы, подсистемы. Подчеркивая первостепенное значение целостности и аутентичности системы каратэ-до, нельзя отрицать, что отдельные ее элементы могут в каких-то отношениях сохранять свою ценность и функциональный смысл, будучи включены в контексты других систем. Иначе говоря, использование этих элементов может быть полезным для обучения некоторым традиционным европейским видам спорта или даже в сфере балета, современного танца, оздоровительной гимнастики и т.д. и т.п. Такой опыт уже есть, и он требует внимательного изучения и обобщения. Тем самым открывается еще один план использования богатейшего содержания восточных единоборств для развития различных составляющих западной культуры.

Целостность системы нельзя истолковывать как ее полную закрытость для внешних проникновений. Вопрос в том, насколько целесообразны, прогрессивны, ценны те новообразования в системе каратэ, которые появляются в результате его развития на западной почве. Здесь требуется конкретный анализ в каждом отдельном случае. В принципе, конечно, не исключаются позитивные новообразования, возникновение новых стилей, направлений, дифференциация существующих школ. Надо только избегать поспешного оправдания возникающих новаций, которые нередко служат не столько делу развития восточных единоборств, сколько утолению амбиций отдельных мастеров, а то и просто сугубо коммерческим целям. Об этом тоже предупреждал нас Гитин Фунакоси.

Мы пока еще слабо, поверхностно осваиваем медитативный и психоэнергетический аспекты каратэ-до. Этому препятствует, прежде всего, невысокий общекультурный уровень. Недостаточное внимание уделяется специальным приемам работы с собственной психикой, методам вхождения в особые состояния сознания, способные обеспечить наиболее эффективные действия в спаринге или в реальной боевой обстановке. От этого зависит мгновенность реакции, скорость перехода от максимальной расслабленности к максимальной концентрации, экономичность боевого действия, минимизация расхода энергии.

Управление собственным сознанием включает и психоэнергетику. Вопросы психоэнергетики представляют исключительный научный и практический интерес. Здесь восточная культура несет для нас много нового, непривычного, такого, что пока часто лежит за границами науки, непонятно западному человеку, вызывает у него на первых порах большие сомнения. Речь идет о, своего рода, психической анатомии человека, об энергетических контурах, зонах и центрах, не имеющих привычных объективных показателей, без которых западное мышление не может обойтись при определении того, что оно полагает реально существующим. Такой подход к реальности – расхожее проявление западного рационализма, зауженного сознания, не «чувствующего» самого себя, обращенного не к себе, а к внешнему окружению.

Серьезные занятия восточными единоборствами расширяют сознание, открывают новые его смысловые измерения, культивируют субъективный мир личности, и учат относиться к явлениям этого мира как к реальности, не менее реальной, чем материальные вещи. Субъективная реальность энергетического напряжения, концентрации энергии в дантяне, ее передачи по соответствующему контуру и т.п. – все это удостоверяется действием (внутренним или внешним). Но то, что для человека, выросшего в условиях восточной культуры, очевидно, несомненно, остается проблематичным для западного сознания. Поэтому обучение восточным единоборствам у нас должно специально акцентировать эти вопросы, развивать эффективные методики освоения психоэнергетики, воспитывать особую энергетическую чувствительность, которая у большинства учеников находится в самом зачаточном состоянии. Между тем развитая энергетическая чувствительность позволяет адекватно отображать не только изменение состояний в собственных энергетических контурах и на этой основе совершенствовать технику атакующих и защитных действий, но и более адекватно реагировать на поведение противника, например, различать реальный и нереальный (отвлекающий) удары.

Хотя освоение психоэнергетики – дело сугубо практическое, весьма полезно для ученика ознакомление со специальной литературой, в которой предпринимаются научные подходы к объяснению проблем психоэнергетики, опирающиеся на исследование феноменов восточных единоборств, китайской медицины, специальных систем психотренинга и саморегуляции[8].

Критически оценивая опыт развития каратэ-до в нашей стране, надо признать, что наиболее узким местом является освоение их духовно-этического содержания. Даже у тех, кто неплохо овладел техникой и психической саморегуляцией, слабо выражена перестройка ценностно-смысловой структуры сознания. Этические принципы каратэ-до часто сохраняют лишь декларативный характер. К сожалению, это относится не только к продвинутым ученикам, но и к тем, кто выступает в роли учителей. Как часто мы наблюдаем резкий контраст между тем, что учитель проповедует своим ученикам, и тем, как он сам живет, как поступает, какие моральные качества обнаруживает. Как часто даже лучшие наши мастера оказывались в плену мелких амбиций, интересы дела приносили в жертву примитивным страстям самоутверждения.

Но, несмотря на все эти отрицательные явления, занятия каратэ-до воспитывают благородные человеческие качества, силу и в то же время скромность духа. Опыт свидетельствует, что тот, кто прошел школу обучения у грамотного учителя, кто постиг хотя бы азы каратэ-до, помимо того, что укрепил свое здоровье, улучшил возможности саморегуляции, испытал также и благотворное нравственное влияние. Это влияние вызвано практической воплощенностью высоких принципов каратэ-до в самой системе обучения. И в этом отношении высочайшим образцом Учителя выступает для нас Гитин Фунакоси.

В заключение хочется еще раз подчеркнуть, что изучение восточных единоборств – один из путей приобщения к ценностям восточной культуры, причем доступный очень широкому кругу людей разного возраста. Усиливающаяся тенденция к интеграции подлинных ценностей западной и восточной культур имеет жизненно важное значение для судеб земной цивилизации, ибо способствует созданию новых ресурсов сохранения ее целостности и жизнеспособности, новых источников самосовершенствования человека и человечества.

Аннотация: Гитин Фунакоси. Философия, поэзия и проза каратэ-до. Перевод с английского Д.И. Дубровского и В.И. Оранского. Под редакцией и с послесловием проф. Д.И. Дубровского.М. 2011

Гитин Фунакоси – основатель не только стиля сёто-кан, но, без преувеличения, родоначальник всех основных японских стилей каратэ-до. Он кратко описывает свой жизненный путь, который являет собой замечательный пример силы духа и самоотверженного служения благородной цели. Его книга – живая история каратэ-до. Он создал Окинавскую ассоциацию боевых искусств, объединившую разрозненные школы, и, благодаря его последующей многолетней деятельности, каратэ-до распространилось во всей Японии, а потом и во многих странах мира. Опыт овладения мастерством и преподавания каратэ-до, о котором со всей откровенностью рассказывает Гитин Фунакоси, представляет исключительную ценность для каждого, кто занимается или интересуется восточными единоборствами.

 

 

karate1.jpg

Декабрь 2013 г. В Московской школе каратэ-до Уечи-рю, куда меня пригласили для обмена опытом. Рядом со мной слева – руководитель школы, известный мастер каратэ-до Уечи-рю   И.В. ГОРБУНОВ 

 

 

 

 

В начало

 

 

 

 

 



[1]  Алексеев В.М. Наука о Востоке. Статьи и документы. М., 1982. С.306.

[2] Алексеев В.М. Наука о Востоке. Статьи и документы. М., 1982. С.306.

[3] Алексеев В.М. Наука о Востоке. Статьи и документы. М., 1982. С.306.

[4] См. Интересный анализ понятия «экзотического». Алексеев В.М. Наука о Востоке. Статьи и документы. М., 1982. С.332–334.

[5] Алексеев В.М. Наука о Востоке. Статьи и документы. М., 1982. С.335.

[6] Алексеев В.М. Наука о Востоке. Статьи и документы. М., 1982. С.335.

[7] См.: Сёдзабуро К. «Люди зрения» и «люди голоса»; Федоришин М.С. Диалог мировоззрений. В кн.: Человек и мир в японской культуре. М., 1985.

[8] См.: Елисеев В.А. Психическая активность и психосоматические соотношения в традиционных воззрениях китайской народной медицины. В сб.: Активность и жизненная позиция личности. М., 1988. Владимир Александрович Елисеев, по моему глубокому убеждению, был в 70-80–х годах одним из самых квалифицированных и глубоких мастеров каратэ-до и тай-цзи-цюань. Он прошел школу Сато в Москве, получил у него коричневый пояс, учился у китайцев и крупных западных мастеров стиля йёчи-рю, был кандидатом психологических наук, старшим научным сотрудником Института психологии РАН. По своим интеллектуальным, нравственным и профессиональным качествам, по своей эрудиции и мастерству он стоял неизмеримо выше тогдашних наших лидеров в каратэ. Он был настоящим Учителем. И я благодарен судьбе за то, что она свела меня с ним, и я в течение семи лет был его прилежным учеником. Он не только привил мне соответствующие навыки каратэ, но открыл новые интеллектуальные и духовные горизонты, а ведь я уже тогда, начиная с первого знакомства с ним, был доктором наук и профессором философского факультета МГУ. Низкий ему поклон за все доброе, что им сделано для меня.